| Сергей Есенин и его возлюбленная Августа Миклашевская. Знаменитый цикл стихов "Любовь хулигана" В августе 1923 года Сергей Есенин вернулся из своей заграничной поездки и познакомился с актрисой Московского камерного театра Августой Миклашевской
Исследователи биографии и творчества Есенина так и не пришли к определенному выводу, что же именно происходило в отношениях между поэтом и актрисой, однако их следствием стал знаменитый цикл стихотворений «Любовь хулигана». Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что существуют предположения и о других возможных адресатках того или иного стихотворения цикла, ведь женщин вокруг Есенина всегда было много. Но именно за Миклашевской закрепилась репутация той единственной женщиной, которая в итоге сумела устоять перед обаянием и напором поэта. Августа Миклашевская прожила долгую жизнь, пережив Есенина на полвека. Она отказывалась читать со сцены посвященные ей поэтом стихи, но оставила достаточно интересные воспоминания о периоде их знакомства. И, разумеется, остался обессмертивший имя Миклашевской цикл есенинских стихов.
Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали... В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. 1923
* * * Ты такая ж простая, как все, Как сто тысяч других в России. Знаешь ты одинокий рассвет, Знаешь холод осени синий.
По-смешному я сердцем влип, Я по-глупому мысли занял. Твой иконный и строгий лик По часовням висел в рязанях.
Я на эти иконы плевал, Чтил я грубость и крик в повесе, А теперь вдруг растут слова Самых нежных и кротких песен.
Не хочу я лететь в зенит, Слишком многое телу надо. Что ж так имя твое звенит, Словно августовская прохлада?
Я не нищий, ни жалок, ни мал И умею расслышать за пылом: С детства нравиться я понимал Кобелям да степным кобылам.
Потому и себя не сберег Для тебя, для нее и для этой. Невеселого счастья залог — Сумасшедшее сердце поэта.
Потому и грущу, осев, Словно в листья в глаза косые... Ты такая ж простая, как все, Как сто тысяч других в России. 1923
* * * Пускай ты выпита другим, Но мне осталось, мне осталось Твоих волос стеклянный дым И глаз осенняя усталость.
О возраст осени! Он мне Дороже юности и лета. Ты стала нравиться вдвойне Воображению поэта.
Я сердцем никогда не лгу, И потому на голос чванства Бестрепетно сказать могу, Что я прощаюсь с хулиганством.
Пора расстаться с озорной И непокорною отвагой. Уж сердце напилось иной, Кровь отрезвляющею брагой.
И мне в окошко постучал Сентябрь багряной веткой ивы, Чтоб я готов был и встречал Его приход неприхотливый.
Теперь со многим я мирюсь Без принужденья, без утраты. Иною кажется мне Русь, Иными — кладбища и хаты.
Прозрачно я смотрю вокруг И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль, Что ты одна, сестра и друг, Могла быть спутницей поэта.
Что я одной тебе бы мог, Воспитываясь в постоянстве, Пропеть о сумерках дорог И уходящем хулиганстве. 1923
* * * Дорогая, сядем рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу.
Это золото осеннее, Эта прядь волос белесых — Все явилось, как спасенье Беспокойного повесы.
Я давно мой край оставил, Где цветут луга и чащи. В городской и горькой славе Я хотел прожить пропащим.
Я хотел, чтоб сердце глуше Вспоминало сад и лето, Где под музыку лягушек Я растил себя поэтом.
Там теперь такая ж осень... Клен и липы в окна комнат, Ветки лапами забросив, Ищут тех, которых помнят.
Их давно уж нет на свете. Месяц на простом погосте На крестах лучами метит, Что и мы придем к ним в гости,
Что и мы, отжив тревоги, Перейдем под эти кущи. Все волнистые дороги Только радость льют живущим.
Дорогая, сядь же рядом, Поглядим в глаза друг другу. Я хочу под кротким взглядом Слушать чувственную вьюгу. 1923
* * * Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась.
Чужие губы разнесли Твое тепло и трепет тела. Как будто дождик моросит С души, немного омертвелой.
Ну что ж! Я не боюсь его. Иная радость мне открылась. Ведь не осталось ничего, Как только желтый тлен и сырость.
Ведь и себя я не сберег Для тихой жизни, для улыбок. Так мало пройдено дорог, Так много сделано ошибок.
Смешная жизнь, смешной разлад. Так было и так будет после. Как кладбище, усеян сад В берез изглоданные кости.
Вот так же отцветем и мы И отшумим, как гости сада... Коль нет цветов среди зимы, Так и грустить о них не надо. 1923
* * * Ты прохладой меня не мучай И не спрашивай, сколько мне лет, Одержимый тяжелой падучей, Я душой стал, как желтый скелет.
Было время, когда из предместья Я мечтал по-мальчишески — в дым, Что я буду богат и известен И что всеми я буду любим.
Да! Богат я, богат с излишком. Был цилиндр, а теперь его нет. Лишь осталась одна манишка С модной парой избитых штиблет.
И известность моя не хуже, — От Москвы по парижскую рвань Мое имя наводит ужас, Как заборная, громкая брань.
И любовь, не забавное ль дело? Ты целуешь, а губы как жесть. Знаю, чувство мое перезрело, А твое не сумеет расцвесть.
Мне пока горевать еще рано, Ну, а если есть грусть — не беда! Золотей твоих кос по курганам Молодая шумит лебеда.
Я хотел бы опять в ту местность, Чтоб под шум молодой лебеды Утонуть навсегда в неизвестность И мечтать по-мальчишески — в дым.
Но мечтать о другом, о новом, Непонятном земле и траве, Что не выразить сердцу словом И не знает назвать человек. 1923
* * * Вечер черные брови насопил. Чьи-то кони стоят у двора. Не вчера ли я молодость пропил? Разлюбил ли тебя не вчера?
Не храпи, запоздалая тройка! Наша жизнь пронеслась без следа. Может, завтра больничная койка Упокоит меня навсегда.
Может, завтра совсем по-другому Я уйду, исцеленный навек, Слушать песни дождей и черемух, Чем здоровый живет человек.
Позабуду я мрачные силы, Что терзали меня, губя. Облик ласковый! Облик милый! Лишь одну не забуду тебя.
Пусть я буду любить другую, Но и с нею, с любимой, с другой, Расскажу про тебя, дорогую, Что когда-то я звал дорогой.
Расскажу, как текла былая Наша жизнь, что былой не была... Голова ль ты моя удалая, До чего ж ты меня довела?
Нравится
| |